Первое, что поражает при знакомстве с фильмом «Шаман» режиссёра Михаила Мерзликина – это стратегия маркетологов. Все мы любим быть первыми, но назваться «первым русским шаманским хоррором» в стране, где субъектом Федерации является Якутия, которая уже десять лет держит мировой кинематограф в напряжении своим кино, и в особенности шаманскими хоррорами, кажется возмутительной наглостью. Бороться с Голливудом бессмысленно, но бороться с российскими же конкурентами по жанру – гадко и нечестно, особенно при таком неравном соперничестве: маркетинг «Шамана» превосходит в разы «Пугало» и «Иччи», так что он показал лучшие предпродажи билетов за январь.
Это дополнительный странный момент: российский зритель любит хорроры и немало помог окупиться «Собирателю душ» Оза Перкинса, но шаманизм всё ещё кажется странной экзотикой, которую даже родной не очень-то считают. Если не предполагать, что люди массово ошиблись и ждут фильма о Ярославе Дронове, то магия заключается в действительно замечательной работе PR-отдела, сделавшей для своего продукта гораздо больше, чем «Централ Партнершип» для «Последнего ронина».
К сожалению, в основном старались только они и замечательный Юрий Майнагашев. Его появление в кино – отрада для тех, кто знает Хакасский национальный драматический театр имени А. М. Топанова. Если не знаете – повод съездить в Хакасию: прекрасный регион, а видеть Юрия Матвеевича на сцене радость даже для людей, театр не любящих. Увы, в кино он не появлялся с 1987-го года, и оттого печальнее и обиднее, что ярчайшая роль действительно незаурядного артиста связана с вещью, которая всем своим видом и содержанием вопит, что хочет быть на канале «Домашний», а не на больших экранах.
Для начала это не хоррор. Позиционирование фильма именно таким жанром просто ложь. Да, хорроры бывают разными, а здесь формально есть мистика, но гораздо реальнее испугаться SHAMAN-а, а не картиной Михаила Мерзликина. Впрочем, не то чтобы это жанровое определение было совсем уж лишено смысла, так как неясно тогда как по-другому продавать фильм «Шаман», ведь это смесь максимально не-кинематографических жанров private life, ток-шоу и тру-крайм. В общем, представьте себе симбиоз картин «Понять. Простить» и «Слепой», и добавьте ко всему этому экзотики. С экзотикой вообще труба, поскольку – Михаил Мерзликин любит свою родину и на хрупких плечах поднимает региональное кино. Почему при этом лента выглядит так, словно её снимали американцы в тридцатые, не имеющие ни малейшего представления о фактуре, неясно. Фактура оказывается настолько инородной для авторов, что шаман практически не камлает, а для принятия решений кидает двадцатигранные кубики. Почему не руны (они тоже имеют ровно нулевое отношение к сибирскому шаманизму), которые, по крайней мере, реально используются в гаданиях, неясно.
Но мы не просим увольнять реквизиторов, перепутавших эзотерический магазин с магазином настольных игр, за профнепригодность, потому что тогда полной замены потребует буквально вся съёмочная группа. Даже сложно выделить кого-то одного: переигрывающих актёров с российского ТВ? Операторов, не умеющих снимать в ночных локациях? Гримёров, создавших из лица вообще-то этничного Юрия Майнагашева театральную маску в стиле Кабуки? Костюмера и парикмахера? Монтажёра, который параллельный монтаж сделать не может, хотя с этими даже дети-блогеры справляются? Звуковика, ставящего в мистическую сцену ремикс романса «Колокольчик звучит»? Композитора, просто укравшего главную тему «Американских богов»?
Даже во время просмотра сложно сосредоточиться на чём-то одном: неестественные жесты-акценты в каждом отдельном актёрском этюде выполняют благородную задачу и отвлекают от сюжета и диалогов. Ох, эти диалоги! Вряд ли сценаристка Анна Гурина имеет только общее представление о человеческой речи, но, к сожалению, написанный (и утверждённый!) текст звучит так, будто её референсами выступали не живые люди, а классицистические пьесы XVIII века и худшие газетные анекдоты. Хотели сделать живых людей, а получились герои-маски (если не сказать стереотипы). Хотели сделать сложную сценарную структуру, в которой личная линия шамана проходит через истории приходящих к нему людей – получилось полтора часа нытья посторонних людей. То, что все персонажи подчёркнуто ужасные люди, обосновано концептуально. Хотя, вероятно, Анна Гурина полагала, что добавляет части из них личной мотивации, обогащающей образы. Возможно для людей с минимальным опытом взаимодействия с социумом это действительно будет так. Но куда глобальнее проблема с главным героем и его женой: идея не объяснять его мотивацию до последних двадцати минут потенциально хороша, но её объяснение, к сожалению, не отвечает на старые вопросы, а порождает новые. Главное героя пытаются показать как моральный компас посреди океана цинизма и безысходности, вплоть до того, что в финале прямым текстом проговаривают мораль устами персонажа, но – этот моральный компас сломан. И не трагическим несовпадением благой личности и ужасающего проклятия, а тем, что личность оказывается вообще неблагая. И не потому что так задумано, а потому что анализировать причинно-следственные связи в сочиняемом нарративе почему-то оказывается сложным. Хотя, по идее, это должно быть базовым требованием для всех писателей.
Вопреки всей критике, видно, что Михаил Мерзликин был в своём роде влюблён в свой проект, закладывал в него глубокий смысл и наверняка ожидает эмоциональной отдачи. Это не штука, которую наскоро слепили к сезону ужасов. Но, к сожалению, этот проект мечты выглядит именно так – и даже немножечко хуже.