Однажды в сказке, или Квентин освобожденный
Творчество Квентина Тарантино — идеальная иллюстрация того, что значит одновременно ясная и расплывчатая категория «стиль» в кинематографе. Нелинейная структура, лихая драматургия, колоритный саундтрек, неизменное ultraviolence, ворох отсылок к любимым фильмам от спагетти-вестернов до гонконгских боевиков, вплоть до копирования сцен целиком; бесконечные диалоги с пережевыванием поп-культуры, подтекстом, саспенсом, круговым движением камеры; wide shots и crash zooms, trunk shots и feet scenes. Это Тарантино, это воплощенная любовь к кино.
«Однажды в… Голливуде», пожалуй, самый нетарантиновский фильм из всех картин культового режиссера, и в то же время эта лента — своеобразная саморефлексия, взгляд на себя и свое творчество со стороны, сокрушительная восьмерка предыдущих фильмов в одном флаконе, как отметил после чтения сценария второй режиссер Квентина Уильям Пол Кларк. В этой картине Кью в меньшей степени эксплуатирует свои фирменные приемы, больше ностальгируя, оглядываясь на свой неповторимый путь и признаваясь в любви актерам, забытым жанрам, киноиндустрии, Лос-Анджелесу, Голливуду.
На этот раз Тарантино приглашает нас провести два дня в Голливуде 69-го в компании переживающего профессиональный и личностный кризис актера Рика Далтона (Леонардо ДиКаприо), его дублера, каскадера Клиффа Бута (Брэд Питт) и новоиспеченной соседки, восходящей кинозвезды Шэрон Тейт (Марго Робби). Кроме того, вы встретитесь с беззастенчивым Аль Пачино, инфернальной Дакотой Фаннинг, выразительным Дэмиэном Льюисом (в роли Стива Маккуина), дочерьми Умы Турман и Энди МакДауэлл, а также россыпью звезд старой гвардии, включая Брюса Дерна, Майкла Мэдсена и Курта Рассела.
Рик, Клифф и Шэрон — ключевые персонажи истории, и Тарантино предлагает взглянуть на стремительно меняющийся, хиппующий Голливуд глазами каждого из них. Впрочем, как таковой истории по сути нет: перед нами day-to-day life, а драматургическим крючком служит осознаваемая зрителями неизбежность трагедии: члены «Семьи» Чарльза Мэнсона должны убить Шэрон Тейт. В одном из интервью Тарантино отмечал, что ему было интересно посмотреть на Голливуд конца 60-х сквозь призму социальных страт: каждый из трех героев представляет собой определенную ступень в иерархичном мире кино. Так, Рик — звезда хитового сериала-вестерна 50-х, ныне перебивающийся ролями злодеев во второсортных телешоу, — может позволить себе роскошный особняк и внешне живет весьма благополучной жизнью. У таких актеров не первого эшелона в соседях случайно могут оказаться небожители фабрики грез: например, Роман Полански и Шэрон Тейт. Что касается Клиффа, его образ олицетворяет опытных деятелей индустрии, стиль жизни которых отнюдь не соответствует расхожим представлениям о быте обитателей Голливудских холмов: горячий каскадер живет где-то на отшибе в крошечном трейлере со своей на редкость дисциплинированной собакой Брэнди, к слову, получившей за роль заслуженную «Palm dog» в Канне, в то время как Тарантино остался без «Palme d’Or».
Симпатична трактовка кинокритика Элвиса Митчелла, согласно которой три центральных персонажа картины воплощают три временных измерения. Рик, разумеется, прошлое, за которое он цепляется как может, презирая чертовых хиппи и нося помпадур а-ля Элвис. Клифф — настоящее: он доволен жизнью и наслаждается своей крутостью, в нужный момент демонстрируя нам идеальный торс и надирая задницу Брюсу Ли; а еще каскадер образно впускает в свою жизнь будущее, подвозя разбитную девчонку хиппи. Шэрон — будущее: она — биение страстного сердца, звездный свет из-под ресниц, девушка с самой голливудской обложки на рассвете головокружительной карьеры. Одна из самых замечательных сцен в картине — киносеанс «Команды разрушителей», на который заглянула Тейт: Шэрон-Марго наблюдает за настоящей Шэрон на экране, и эти моменты — квинтэссенция кино, актерской природы, неотступного, подспудного желания нравиться, ранящего сомнения в собственных силах и искренней гордости. Примечательно, что предыдущие роли ДиКаприо и Питта у Тарантино — в «Джанго Освобожденном» и «Бесславных ублюдках» соответственно — весьма стройно вписываются в концепцию: Кэлвин Кэнди — прошлое, Альдо Рейн — настоящее/будущее, и это в числе прочих аллюзий можно рассматривать как некий оммаж Кью самому себе.
Рик и Клифф, с одной стороны, best friends forever, иллюстрация перетекания профессиональных отношений в почти что семейные (да, химия между Лео и Брэдом что надо), с другой — героев можно рассматривать как две стороны единой личности, терзаемой душевным разладом: одна себя наказывает, мучается; другая — плывет по течению, примиряется. Внутренний конфликт Рика, не понаслышке знакомый каждому актеру, творцу, да и любому человеку, овнешняется в картине. Как именно это произойдет и к чему приведет узнаете сами: поистине тарантиновский финал, определенно, впечатлит (и не забудьте посмотреть сцену после титров). В продолжение мысли о внутреннем конфликте Рика стоит отметить, что, возможно, подобными противоречиями терзается сам Квентин: он словно анализирует свою роль в индустрии и стремится понять, каково его место в современном, порядком изменившемся Голливуде, да и нужно ли ему оно…
Тарантино не в первый раз сталкивает образы реальных людей с выдуманными персонажами в полувымышленном, полунастоящем мире: на этот раз в своем личном Голливуде, увиденном из окна машины отчима в шестилетнем возрасте, дополненном киноманскими знаниями и режиссерскими исследованиями. Разнокалиберные отсылки к творчеству Серджио Корбуччи и Рона Эли, «Большому побегу» и «Мэнниксу» и далее по списку соседствуют с очевидными ироничными самоцитатами. Голливуд изменил Квентина Тарантино, а Квентин Тарантино изменил Голливуд, и в этой картине они словно вглядываются друг в друга, пытаясь понять, что друг для друга значат. «Однажды в… Голливуде» и ностальгия по безвозвратно утерянному, и попытка остановить время и сразиться с историей, и чистая магия кино, и признание в любви актерскому ремеслу и аутсайдерам киноиндустрии, и сказка, смешная и страшная, пропитанная безудержной иронией и неясной светлой печалью. Как сказал на пресс-конференции в Канне Леонардо ДиКаприо, для Квентина «это фильм о возвращении домой», и это, пожалуй, самая точная по интонации метафора.
