Вопрос о культурной апроприации встал особенно остро именно в 2010-х, поскольку культура стран, не входящих в первый мир, стала немного громче напоминать о себе. Они всё ещё загораживаются шумными американскими, европейскими, японскими и корейскими премьерами, но это хотя бы стало общественной проблемой – пусть и не настолько яркой, насколько бы могла. И режиссёры действительно стали чаще обращаться за вдохновением к сюжетам из стран со слабой экономикой, известных своими беженцами или политическими проблемами. Но закономерно встал вопрос – насколько вообще этично репрезентовать страну через творчество кинематографистов, не имеющих к ней никакого отношения, которые просто одним своим происхождением и влиянием затмевают талантливых, но бедных и не способных раскрутиться в рамках текущей экономической модели граждан этой самой страны? Это проблема усугубляется тем, что нередко подобные фильмы от режиссёров из стран с преуспевающей кинематографией могут получаться сильными и интересными, заставляющими забыть, что режиссёр не принадлежит к жителям показанного государства… но иногда бывают примеры, когда происхождение и слабая заинтересованность в показываемой культуре болезненно заметны.
Режиссёр Мария Иванова давно живёт в Ливане и хорошо знакома с реалиями страны – но как же это неочевидно по «Гневу»! Это тем более вводит в недоумение, когда вспоминаешь «Мухаммеда» – режиссёрский короткометражный дебют Марии Ивановой. Впрочем, потом вспоминается, что значительную роль в «Мухаммеде» играет не рефлексия войны в Сирии, а восприятие маленького мальчика, оказавшегося в чужой культуре; это показано здорово и интересно, но никак не характеризует умение режиссёрки передавать психологию людей, находящихся в перманентной войне. Сюжет фильма «Гнев» за отдельными косметическими преображениями легко перекладывается на любую страну и любой этнос. Это история об амбициозной девушке, которая противостоит своей консервативной культуре (она хочет творить, но не хочет становиться примерной женой), матери и соблазнам большого города, а ближе к концу – иностранцу, с которым у неё завязывается как будто бы счастливый роман, но на самом деле… Замени взрывы, убивающие людей, на другие страшные происшествия, убивающие людей – и сюжет почти без потери смысла переносится на любую культуру, хоть китайскую, хоть российскую, хоть нигерийскую. Неожиданный поворот не то чтобы неожиданный, но, опять же, универсальный. Возможно, при сохранении общего сюжета, специфики и атмосферы могла бы придать окружающая среда, но съёмка непосредственно в Ливане делу не помогает: хотя героиня и рисует значимые объекты культуры, и сама живёт в деревне, это выглядит фактурно, но не более. Не происходит никакого взаимодействия с окружающим пространством, в котором девушка живёт: сеттинг имеет значение только стилистическое, но он особенно на сюжет и не влияет.
А влияют в основном мелодраматические повороты, с которыми актёры едва ли справляются. Второстепенные персонажи выглядят выигрышно просто за счёт того, что изображают стереотипы восточной семьи – но стереотип задаёт линию поведения, с которой можно даже чуть-чуть местами экспериментировать. Если больного папу в роли Хуссаба Салли жаль, то на всю мощь, если мама Жюлия Кассар доминирует в кадре, то с размахом мамы из «Кэрри» (правда, с щепоткой сопереживания). На этом фоне сдержанная игра актрисы Манал Иссы, в принципе не склонной к мелодраматическим преувеличениям, выделяется своей чужеродностью: её игра по идее должна была добавить глубины и сложности в образ девушки, которую все обижают, но в итоге она просто оказывается менее интересной, чем все остальные герои – даже с учётом более-менее разработанной сюжетной арки. Впрочем, Орельену Шоссажу в роли Ханса повезло ещё меньше: в его случае преувеличенность переходит в гиперболу и выглядит просто карикатурно, особенно с учётом того, насколько радикально меняется его персонаж.
И проблема в том, что сомнительные актёрские решения выпирают наиболее заметно потому, что кроме них в фильме практически не на что смотреть. Томассо Фириолли умеет передать красоту бытовых моментов и подать преувеличенно сдержанный и бытовой кадр так, что это позволяет сосредоточиться на самом важном. Но в рамках мелодрамы, где в центре должно быть не тихое единение персонажа со средой, а человеческие страсти, его подводит вкус. На персонажах не очень удаётся сосредоточиться и выделить их из окружения, прогнанного через серо-коричневый фильтр – а то, что ещё и актёрские портреты либо спорные, либо неинтересные, делу не помогает. Можно послушать музыку всегда прекрасного Алексея Айги, но зачем делать это в приложении к фильму?
Справедливости ради, из всех возможных белых режиссёров, которые бы снимали про Ливан и его проблемы, Мария Иванова – самая подходящая кандидатура. Она явно владеет своей профессией, она хорошо знает проблемы страны и ей интересно о ней рассказывать. Проблема в том, что эта заразительность полностью отсутствует в «Гневе»: это не пронзающая душу история про невозможность творческой самореализации в токсичной семье и глубоко несчастной стране. Эта мелодрама сюжетно и жанрово будто бы выросла из роликов «Понять. Простить», в которой уникальный сеттинг и глубина личностных конфликтов уступает место коллизиям из жестоких романсов. Вряд ли это тот облик, который нужен кинематографическому Ливану.
