Проблема жанрового кино в России стоит остро. Острее, чем десять или даже пятнадцать лет назад. Когда ты строишь индустрию практически с нуля, ошибки неминуемы, и низкое количество (и, к сожалению, качество) жанровых фильмов можно списать практически на всё что угодно.
Но российская киноиндустрия далеко не молода. Упадок девяностых прошёл, и у нас довольно высокая производительность: в год выходит никак не меньше сотни картин. Но окупаются из них очень немногие, а всё остальное оказывается либо заброшенными бриллиантами, которые по каким-то, далеко не всегда справедливым, причинам не способны привлечь к себе широкую аудиторию, либо просто создают информационный шум и иллюзию того, что в России есть и развивается жанровое кино.
И «Вне зоны доступа» оказывается именно таким информационным шумом. Его бессмысленно оценивать как объект киноискусства: он не претендует на то, чтобы быть фильмом, который вспомнят хотя бы спустя десять минут после просмотра. Возможно, в самом сценарии Анны Курбатовой (которая также выступает в качестве режиссёра) были какие-то искренние, трогательные моменты, но их практически невозможно разглядеть среди натянутых диалогов, смехотворно трагических сцен и просто неумелой режиссуры. Поразительное дело: каждый из участников съёмочного процесса (кроме актёров) компетентен в своей области, но во «Вне зоне доступа» они каким-то поразительным образом допустили невероятную по своим масштабам халтуру. И даже не знаешь, что критиковать первым! Мизансценирование? Звук? Свет? Монтаж? Операторскую работу? Актёрскую? Слова рассыпаются перед грандиозным монстром профнепригодности от людей, которые вообще-то умеют делать свою работу хорошо, если посмотреть на их фильмографию.
В фильме «Вне зоны доступа» звук часто обрубает фразы актёров и так с не очень хорошей дикцией. Выделение смысловых центров в кадре не работает, и оператор допускает ситуации, когда герой, формально стоящий в центре кадра, сливается с фоном. Монтаж не только не пользуется классическими правилами и приёмами, но и зачастую конструирует пространство, в котором расположение и движение героев непонятно и контринтуитивно. Все эти недостатки идут из единого корня – не слишком ответственного подхода к своей работе. Это всё, в конечном итоге, не только вопросы технического ремесла, это вопрос любви к своему проекту. Очевидно, что люди, которые за него взялись, отрабатывают зарплату, выдавая творческий минимум по чек-листу.
По такому же чек-листу написан и сам сценарий. В нём есть задатки искренности и любви, и, глядя на сцены, где главный герой пытается понять своего отца через его дневник, верится, что Анне Курбатовой было важно рассказать эту историю. А то, что она соответствует жанровому клише летнего юношеского взросления – ну так что ж, и «Сто дней после детства», и «500 дней лета», и «Последнее лето в Бойте» поставлены на то же клише, а выглядят и ощущаются совсем по-разному. Но потом приходят сцены, вряд ли написанные молодой Анной Курбатовой, а, скорее, её внутренней бабушкой, которая через уста юных героев пытается доказать всей молодёжи, что их «тыртырнет не нужон». Причём в выражениях и формулировках, которые смотрятся совершенно неестественно. И это не единственная мораль, которую пытаются вбить в голову молодёжи. Внутренняя бабушка заботливо расскажет зрителям, что жить надо настоящей жизнью, не надо трусить и бояться (нарушая характер главного героя на корню). А главное – надо принимать своих родителей, которые унижают своих детей на чужих глазах, даже не попытавшись разобраться в возникших проблемах. Все идеи фильма либо идут в противовес характерам персонажей, либо их действиям, но какая разница внутренней бабушке?
Что же касается актерского таланта – тема эта глубокая и крайне печальная. Не хотелось бы слишком критично относиться к молодым актёрам: как минимум Олег Чугунов очень старается. Может быть, он играет самого себя, но делает это искренне, и его личность замечательно передаёт особенности персонажа – трогательного, милого и застенчивого. По крайней мере, до тех пор, пока он не начнёт словами явно взрослых сценаристов читать мораль остальным персонажам. Гораздо хуже обстоят дела с другими участниками кинопроизводства. И дело не в их профнепригодности, а в банальном отсутствии дополнительных дублей. Маргарита Дьяченкова могла быть более симпатичной и обаятельной девушкой, если бы над рисунком её роли поработали несколько усерднее и срезали бы в тех моментах, когда она переигрывает. Власу Кропалову остро необходимы субтитры плюс в каждой сцене он отрабатывает одну и ту же эмоцию, хотя даже его текст представляет их разнообразие. Это даже ещё хуже, чем работа маленькой Елизаветы Медведевой: у чудовищно переигрывающей девочки хотя бы с дикцией всё хорошо и можно услышать то, что она говорит. Но это, к сожалению, не помогает, поскольку никакой творческой работы над ролью не велось, и девочку даже не смогли заставить заплакать в сцене в самый горький момент её жизни.
И это касается не только молодёжи. У взрослых компетенции немного побольше, но, по факту, вложился в свою роль только кот. Вы не будете вспоминать имён персонажей Нонны Гришаевой, Кирилла Кяро и Ксении Тепловой, потому что это не имеет никакого значения в том числе для самих актёров. Вероятнее всего, люди прекрасно отдают себе отчёт, что их в этом фильме будут вспоминать как Нонну Гришаеву и Кирилла Кяро, но не более того.
Погружаться в несообразности и корявости «Вне зоны доступа» можно долго и со вкусом. Это хороший материал для блог-аналитики, где чувственная ненависть важнее итогового результата. Но никакие придирки, замечания и просто претензии не смогут исправить картину. В конечном счёте «Вне зоны доступа» держит единый стержень проблемы – полного невнимания к проекту и потребительское отношение к жанровому кино. Ведь кино для подростков, правда же? Значит, там должны быть топовые мальчики, любовный треугольник, какой-нибудь прикольный (и плевать, что немотивированный) замес, быстрый монтаж с классным хобби, миленькие животные и так далее. А уж как это будет выглядеть и кому это будет интересно – совсем неважно.
И, в завершение, очень смешной, но поучительный факт с пресс-показа: зал, почти на восемьдесят процентов состоящий из ровесников героев, дико хохотал в самые драматичные моменты фильма, в которых вообще-то планировалось выбить слезу из зрителя. Скорее грустно, чем забавно, но уж очень выразительно.
