Анна Курбатова – человек удивительной производительности, вызывающей хорошую зависть. Только утёк в небытие её режиссёрский дебют, как последующие фильмы полились, словно из рога изобилия. Шутка ли – три премьеры на ближайшие полтора года! Фильм «Дополнительный урок» – первый из них и самый громкий, с намеренно скандальной темой школьных шутингов и превышения полномочий полиции.
Давайте не будем ходить вокруг да около, тем более что именно тема, а не богатая кинематография и аутентичная визуальность должны были продавать этот фильм на кинорынке: режиссёр Анна Курбатова оправдывает стрельбу по детям. Не исключительно, с оговорками, с попыткой придать ситуации неоднозначность, но – фильм «Дополнительный урок» эксплицитно показывает, как дважды стрелявшие взрослые в детей оказываются правы. И дело здесь не в пиетете над подростками и неприязни к полицейским.
В 2008 году вышел фильм «Последний урок» с Изабель Аджани, где доведённая учительница наставляет на подростков пистолет и требует от них знаний, которые они могли бы выучить. Там так же была предпринята попытка рассмотреть ситуацию с разных углов – и что доведённая до истерики женщина могла бы лучше себя контролировать и не скатываться в пучину безумия, и что у подростков (да ещё и из гетто) есть причины вести себя неадекватно… Разница в том, что пугающий и противоречивый поступок главной героини рассматривается режиссёром Жаном-Полем Лильенфельдом, как следствие очень сложных, глубинных процессов – социальных, психологических и драматургических.
Анна Курбатова пытается залезть на эту территорию, но правда в том, что у неё вообще-то есть вопросы к этим ответам, и любая попытка углубить происходящее сталкивается с неумением писать глубокие характеры и решать сцены неоднозначно, без натужной мелодраматизации. Главная героиня скрывает свою болезнь и стреляет в ребёнка, но сцены с ней сопровождаются грустным пианино, клоуз-апом Юлии Александровой и резонёрскими истинами про необходимость следовать уставу, так что невербальное повествование оказывает на зрителя самое очевидное влияние – в ней злодейку или хотя бы запутавшуюся личность не увидит и самый нечуткий человек. И это создаёт тревожный диссонанс: сопереживать героине предлагается не вопреки её ошибкам, а как бы игнорируя их – что, конечно, довольно сложно сделать по отношению к человеку, местами ведущему себя почти что психопатически, как и главный антагонист истории. Детишек и их жизненные проблемы, конечно, жалко, но это жалость посетительницы женского форума, у которой у самой есть дети, но которая не ставит под вопрос целесообразность детоубийства – можно, если надо. Полиция же один раз показана нечестной и коррумпированной, но эта сцена ни на что не влияет: герои не встречаются с коварным полковником, и тот не чинит им препон. По сути, полиция вообще почти не мешает героям, хотя и относится к их истории скептически – они сами отлично справляются с тем, чтобы дезавуировать свои показания.
По всей видимости, режиссёру на самом деле неинтересно снимать кино про взрослых. Это, как и фильм «Вне зоны доступа», история про подростков, у которых экранное время отбивают взрослые люди, ведущие себя ровно как их антагонисты. Главная героиня, как маленькая девочка, скандалит и угрожает перестать принимать необходимые ей препараты, если её словам не поверят. Главный герой, сталкиваясь с желанием полиции замять историю, решает бороться за свою подопечную – и не для того, чтобы честно вести свою работу, а потому, что хочет насолить людям, которые ему не нравятся. Когда подростки совершают неразумные случайные поступки, это хотя бы играет на их образ, но главным героям ведь сильно больше тридцати… Впрочем, зато у подростков фактически нет персонажных арок: с ними однообразно происходят однообразные вещи, которые никак их не развивают ни в какую сторону, а потом только один из них принимает решение, очевидное с самого начала фильма, и на этом всё обрывается. Зачем нужны их истории, для контекста? Так он не играет роли. Или для отображения сложностей подростковой жизни?
На самом деле причина есть, но она лежит за плоскостью их сюжетной роли. Все эти персонажи, по сути, добавлены только для того, чтобы занудно поговорить о том, каким родителем быть хорошо, а каким – плохо. Главные герои, понятное дело, родители хорошие, а у всех остальных – плохие, и в отдельные моменты история из драматического триллера про причины школьного шутинга превращается в учебник по родительской жизни.
И это куда более глобальная проблема, чем может показаться на первый взгляд. Анне Курбатовой в действительности не интересно копаться в причинах шутинга. Её не беспокоят реально сложные обстоятельства биографий всех причастных. Они её интересуют, но ровно настолько, насколько среднюю пользовательницу соцсети «Одноклассники» интересуют поверхностные драматические подробности людей из реалити-шоу. Уровень прописанности персонажей и там и тут одинаковый: если кто-то антагонист, то до выпученных глаз и едкого хихиканья, если кто-то протагонист, то чистоте его глаз и кожи позавидуют ангелы – даже если они совершают морально неоднозначные действия. Для автора они однозначные, поэтому никакого детектива не получается.
На фоне этого цепляться за фактические допущения (например, к порядку организации следственного эксперимента, больше похожего на бэкстейдж посредственной короткометражки), вялую и неинтересную операторскую работу и просчёты в актёрских решениях даже не хочется. Ну и что, что съёмка даже близко не кинотеатральная, а телевизионная? Ну и что, что у Юлии Александровой нет никакой динамики в решении отдельных сцен, а молодые артисты, как и их предшественники из «Вне зоны доступа», явно неспособны читать текст длиннее строчки в мессенджере? Это не вина оператора, не вина актёров, и даже монтажёры, пропустившие раз микрофон, не вполне виноваты в произошедшем. Это происходит всякий раз, когда провокативность темы замещает собой всё остальное, а режиссёру не хватает опыта и жизненной наблюдательности, чтобы справиться с амбициозным сложным материалом.
Ну да, это легче смотреть, чем фильм «Вне зоны доступа». Но достижение невеликое: такой дебют даже для Хесуса Франко был бы не комплиментарным.
