15.09.2022

ММКФ-2022: итоги и впечатления

Логично было бы ожидать сдержанности в этой непростой (в том числе для кинобизнеса) год, однако ММКФ-2022 как будто не собирается сбавлять обороты. И дело даже не в большом количестве закрытых вечеринок, пресс-показов и конференций – сама программа Московского Международного кинофестиваля удивительно обширна и охватывает почти весь глобус. Не то чтобы такого не было раньше, но – всё-таки не в тот год, когда закрываются кинотеатры, в том числе ставший легендарным «Центр документального кино». Мы посмотрели некоторое количество фильмов конкурсной (и внеконкурсной программы) и готовы рассказать о них.

Фильм «Любовь – дальтоник», режиссёр Джон Леон Д. Гарсия, Филиппины; программа «Блокбастеры народов мира».

В то время как кинематограф США пытается переосмыслить и как-то реорганизовать жанр ромкома, в Азии он чувствует себя лучше, чем когда-либо. Больше всего их, конечно же, в дорамах – специфическом жанре Юго-Восточной Азии, выросшем из телефильмов и телесериалов, и ставший обобщающим названием для массовых малобюджетных картин, как правило, романтической направленности. Филиппинская «Любовь – дальтоник» в этом вопросе неотличима от аналогичных произведений Японии и Кореи – с той лишь разницей, что это фильм, однозначно рассчитан на большие экраны, и даже отличается каким-никаким, а масштабом.

Что же может получить европейский зритель, помимо национального колорита? Принципиальных отличий с американскими ромкомами нет, разве что откровенно мелодраматических сюжетных поворотов чуть больше, чем в среднем по больнице. Главный герой не только переживает автокатастрофу – он теряет саму возможность видеть цвета. А его трагедия в прошлом не просто связана со смертью родственника – она ещё и максимально драматична, так, что кульминация давит по слезоточивым каналам зрителя. И в этом есть даже трогательность и очарование; уже давно никто не позволяет себе настолько пользоваться условиями жанра, поскольку боятся быть смешными. «Любовь – дальтоник» несомненно смешной фильм – и вызывающий уважение своей одновременной беззастенчивостью и неожиданно свежим взглядом на отношения в таких историях. В кои-то веки хоть какой-то фильм говорит о том, что возлюблённый не обязан класть свою жизнь на то, чтобы вывести сопротивляющегося помощи человека из болота – и в этом нет ничего постыдного. Ромком – жанр консервативный, и долгое время проповедовавший довольно токсичную идею, что в «истинной» любви человек должен «перетерпеть» выпадающие на его долю сложности и страдания, и «Любовь – дальтоник», при всём естественном финальном оптимизме, ставит под сомнение эту мысль. Это определённо выделяет его из всего жанра: ромкомы вообще редко когда бывают про здоровые отношения, и такие картины надобно беречь и хранить. Особенно если у него такие милые актёры на главных ролях, дурацкий, но узнаваемый визуальный стиль и неподдельное вдохновение.

Фильм «Без предварительной договорённости», режиссёр Бехруз Шоайби, Иран; программа «Основной конкурс».

Вот эта картина как раз отличается консервативностью, которой так и не удалось найти в предыдущей! Впрочем, её отличает свойственная иранскому кинематографу сдержанность: даже в фильме, прямо проповедующего возвращение к родным истокам в противовес западным ценностям, можно проявлять аккуратность, тактичность и ненавязчивость.

Удивительно красивая Пега Ахангарани в роли Ясмин, уехавшей из страны ещё в детстве. Ясмин воспитывает ребёнка с аутическим расстройством и возвращается с ним в Иран, как она думает, на время: уладить дела с похоронами отца и его наследством. И понемногу, шаг за шагом, она восстанавливает связи с утерянной родиной, с воспоминаниями об умершем папе, с древней преемственностью своей непростой семьи – ну и финальный вывод проглядывается на раз уже в первые полчаса хронометража. К чести Бехруза Шоайби, «Без предварительной договорённости» не пытается демонизировать своих оппонентов и выставлять приобретённые европейские ценности Ясмин как какие-то неправильные: напротив, акцент сделан на том, как прекрасен сам Иран, а не на дискредитации воображаемых оппонентов. А он действительно прекрасен, даже когда показывает мусорную стройку, сносящую покосившиеся бетонные плиты вокруг симпатичного старого дома с последним жителем. Это не туристический Иран, хотя в фильме и показываются отдельные прекрасные мечети и прекрасные виды, но это тот Иран, о котором приятно ностальгировать. Даже если никогда там не был.

Фильм «Верблюжья дуга», режиссёр Виталий Суслин, Россия; программа «Основной конкурс».

Когда-то Дина Годер назвала российский кинематограф «страной сказок»; речь, правда, шла про анимацию, причём в тот момент времени, когда сказочные сюжеты доминировали над документальными (сейчас примерно поровну), но это применимо, в том числе и к кино игровому. Российское кино даже если не экранизирует сказки, часто использует сказовую интонацию для рассказа о совершенно не волшебных событиях, добавляя к имеющейся фабуле особенный вайб чего-то более сказочного и мифологического. Редко кому удаётся протянуть эту линию от начала и до конца, не скатываясь в сентиментальность и откровенную эксплуатацию, но «Верблюжья дуга» именно такой пример. И это самая болезненная сказка из тех, что вышли за последние год-два.

Помимо использования сказочной атмосферы, российское кино также любит конфликт о столкновении необыкновенной, яркой, изумительной индивидуальности с уничтожающей и растаптывающей каждую личность действительностью. Иногда эти сюжеты приобретают политическое звучание, но в «Верблюжьей дуге» речь идёт о российской реальности вообще, в целом. Она порой блистает нотками подавленной креативности и красоты, но в основном старается подавить, измолоть в труху людей, чьё воображение слишком яркое, а воля к жизни – крепка. И для этого не нужно прибегать к избитой «чернухе» или дидактическому нытью о судьбах народа: жестокость может быть показана куда более тонко и изящно, без подчёркнутого подмигивания в сторону зрителя.

И от этого она становится ещё более страшной и дезориентирующей. Пусть даже её эффект и несколько снижен за счёт искренней доброжелательности и непосредственного оптимизма.

Фильм «Мим», режиссёр Чан Гун Хо, Корея; программа «Арт-кор».

Пересказать «Мима» сложно не потому, что его повествование включает в себя обилие условных сцен пантомимы, как будто бы лишённых смысла в рамках основного сюжета, интервью, внутренней интроспекции, опять же, как будто бы не проясняющих сюжет – нет, не в этом дело. Фильм «Мим», несмотря на осознанную театральность, зрелище исключительно кинематографическое, про которое нельзя составить впечатление, не видя его лично. Он абсолютно феллиниевский по духу, настроению и даже сценарию: ну разве бы Феллини не поставил фильм про пожилого мима, столкнувшегося в канун юбилейного выступления с профессиональной неуверенностью в себе, любовью к прекрасной женщине, тёмной внутренней сущностью, а ещё идущими по пятам клоунами в фантастических образах?

Такую историю легко было бы превратить в экспорт национального культурного достояния (и это само по себе совершенно не плохо), но использование пантомимы в «Миме» нужно не для формалистских экспериментов и незамутнённого любования чужой пластикой. Он ближе кого бы то ни было подобрался к тому, чтобы действительно передать через экран ощущение театрального впечатления: в этих сценах практически не используется монтаж, но само движение камеры воспроизводит взгляд зрителя, любующегося этим искусством – и вскакивающего от неожиданности, когда спектакль дополняется новыми, берущимися из ниоткуда персонажами и трюками. Это именно то, как следует передавать спектакли в кино – и как кинематографическая пластика обогащается театральными средствами, при этом не переставая быть кино.

Фильм «Мария. Ангел океана», режиссёр Аруна Джаявардана, Шри-Ланка; программа «Основной конкурс».

Становится грустно от мысли, что заявка для фильма, звучащая как «Команда рыбаков находит посреди моря секс-куклу», в российском кино стала бы венцом пошлости и безвкусицы, а в руках шри-ланкийского режиссёра стала впечатляющей драмой вообще не про гендеры и проблемы полов, а про человеческое существование, ищущее смысл хотя бы в чём-то, что попадётся под руку. Хотя поначалу фильм «Ангел океана» оставляет впечатление не очень разборчивого в юморе фильма, но это иллюзия; да и вряд ли юмор в среде рыбаков не будет отличаться грубоватостью и даже скабрезностью.

Но при этом фильм совершенно не соответствует позиционированию, и любители сальностей и клубнички остаются в итоге разочарованными: секс-кукла даже не объективизируется, а, наоборот, наделяется личностью. Она не героиня в том смысле, что никакой свободы воли у неё нет, но она определённо персонаж – пусть и лежащий в провокационной позе посреди льда и сырой рыбы. Хотя куда важнее вещи, которые её окружают: море, лишённое романтического туристического флёра и снятое человеком, бесспорно уважающим его, но не придающего ему слишком большого значения, и мужчины, в жизни которых кукла инспирировала целый ряд проблем и плохих решений. Там, где иные кинематографисты обошлись бы сальностью и легко снимаемой с поверхностного уровня сюжета скандальностью, Аруна Джаявардана делает крутой поворот и рассказывает про совершенно другие вещи, нежели это подразумевается ситуацией. Хотя при этом не стоит ожидать слишком уж многого: фильм «Ангел океана» не проникает в глубинную суть вещей – просто рассказывает прямолинейную, не слишком закрученную драму с конкретными, не слишком изобретательными выводами. Но это намного больше, чем можно было ожидать от картины, описание которой усердно налегает на шок-факт в виде случайно подобранной секс-куклы.

Фильм «Белая ночь», режиссёр Йоллотль Альварадо, Таня Химена, Мексика; программа «Конкурс документального кино».

Фильм «Белая ночь», несмотря на свою документальную природу, оказывается главным фантастическим фильмом фестиваля, ничего при этом не рассказывая о фантастике. Да, в сюжет (в основном написанный заранее, хотя и допускающий импровизацию исполнителей на месте) органично встроены сновидческие и фольклорные мистические мотивы, связанные с верованиями коренного мексиканского народа соке, но фантастика заключается не в этом – и даже не в сценах ритуалов, что христианского, что языческого характера. Фантастикой «Белую ночь» делает камера – лучшая камера всего фестиваля. Йоллотль Альварадо мог бы и не быть режиссёром проекта, оставаясь просто на позиции оператора, но его работа единственный раз за всё время просмотра фильмов на ММКФ-2022 буквально заставляет парить в воздухе. Она не просто танцует, как камера в «Миме» – само движение внутри кадра создаёт лиминальное пространство, заставляющее путать верх и низ, но при этом оставляя зрителя в понимании того, что именно он видит: вулкан ли, раскопки ли, деревню ли. Это не просто потрясающие съёмки с дронов или с тележки: речь не просто об эффектной панораме, а о том, что Йоллотлю Альварадо удалось добиться почти мультяшного эффекта трансформации одних предметов в другие просто за счёт движения камеры. Этому, конечно, очень помогают вулканические клубы пара, обволакивающие всю местность вокруг вулкана Эль Чичон: зрение нечётко в нём, и никогда нельзя быть уверенным до конца, что увидишь следующим. Сама местность располагает к мистике, языческому восприятию мира, которое во всех культурах, в том числе и европейской, не сильно мешает христианской вере.

Несмотря на подготовленный изначально сюжет, фильм «Белая ночь» не ощущается сработанным фильмом. В ней все крючки не подогнаны тщательно друг к другу, и это добавляет фильму живой естественности, невозможной для излишне проработанных, отутюженных по мельчайшим нюансам картин. Более того, это позволяет сохранить документальную непосредственность, когда персонажи – такие же (или даже больше) вершители истории, нежели режиссёр и сценарист. Даже если рассказывать не о конкретных последствиях извержения вулкана Эль Чичон на народность соке и их желание прикоснуться к своим корням обратно через пассионарного учёного-энтузиаста, а о вулкане как о мифологической величине, связанной с одними людьми больше, чем с другими, но тяжёлым дыханием своим привязавшим всех и каждого из них к себе.

В том числе и тех, кто никогда не был рядом с Эль Чичоном и вообще даже не приезжал никогда в Мексику. «Белая ночь» создаёт сказку, которую смутно знает каждый – и те, кто в жизни не видел вулкана, тоже. Просто она не рассказывается словами: её необходимо именно смотреть.

Фильм «В Бенидорме идёт снег», реж. Изабель Койшет, Испания; программа «Мастера».

Изабель Койшет – режиссёр с действительно значимым именем (по крайней мере, для европейского кино). Но, как это часто бывает с мастерами, не всегда способна противостоять греху старческой сентиментальности и тяге к маленькому мещанскому счастью. «В Бенидорме идёт снег» – это пенсионное порно, и не в том значении, что пожилые творят что-то нехорошее и кутят напропалую. Напротив, эти сцены – лучшие в фильме, но их до обидного мало, и они до ханжества низкорейтинговые. Нет, под пенсионным порно имеется в виду почти туристическое видео, где человек час сорок греет кости на пляже, ничего не делая цепляет смуглую сексапильную красотку на десять лет себя моложе, кушает осьминогов в приморском ресторане и изредка ходит по городу. Мечта о туристическом отдыхе не криминальна, но маленькое буржуазное счастье персонажа Тимоти Сполла носит довлеющий характер: оно забирает место у чрезмерно перекрученного криминального сюжета про потерянного брата, у плоской и глупой сатиры на банковское дело, и даже у замечательной трепетной романтики Тимоти Сполла и Сариты Чоудри. Легко продаваемая мечта об отдыхе на море в Испании настолько прожорлива, что поглощает сюжетные линии, которые затем идут в никуда, лишает второстепенных персонажей мотивации находиться в истории; она сжирает даже кульминацию, после которой герой просто встаёт и уходит без внятного проживания по-настоящему тяжёлых стрессовых эмоций.

Не волнуйтесь, ничего здесь по-настоящему не может причинить боль. Пейте вино и езжайте в Испанию, там классно и сервис хороший. Четыре звезды из пяти.

Другие работы Показать больше
Наши рекомендации Показать больше