Задолго до самой премьеры «Человеческий голос» прозвали «карантинным фильмом Альмодовара». Он, конечно, снимался до карантина и не о какой эпидемии речи не идёт (как и не шло в оригинальном тексте Жана Кокто), но сама его фабула идеально подходит нашему замкнутому неспокойному времени: женщина сидит взаперти в обнимку с вином и собакой и общается по телефону с возлюбленным, к которому она не может поехать и которого не может увидеть. И неважно, что имеется в виду банальное некрасивое расставание, когда партнёр уезжает без объяснения причин и отправляет друга забрать собственные вещи – «Человеческий голос» идеально вписывается в настроение уставшей от пандемии публики отчаянием, непониманием и желанием поджечь опостылевшую квартиру.
Шутки шутками, однако в период пандемии с кино действительно начали происходить странные вещи, благодаря которым в слотах кинотеатров вообще смог появиться короткометражный (на тридцать с небольшим минут) фильм, пусть даже и самого Педро Альмодовара. Пока высокобюджетные титаны схлопываются от катастрофически низких сборов или переносятся на 21-22 гг., в кинотеатрах плотно поселились фильмы, которые и при более лучших временах вряд ли бы окупились на территории России, а теперь и вовсе неясно, на кого они рассчитывают… И, тем не менее, их кинотеатральная жизнь идёт умеренно успешно, а прокатчики экспериментируют с форматами – в том числе выделяют отдельные сеансы для короткометражного кино. Пока «Человеческий голос» – первый такой прецедент за много-много лет, но хотелось бы верить, что не последний – пусть даже это объективно не очень выгодно. Имеет ли смысл платить деньги за билет как от полного метра, если в зале при этом придётся провести только полчаса? Да, если это настолько же прекрасное зрелище, как «Человеческий голос».
Если «Вечный света» Гаспара Ноэ, другой короткий (не короткометражный!) фильм этого года, показывал, как кинематограф становится Кино, то «Человеческий голос» идёт от обратного – рассекречивая декорации, перенося кинематографическое действие как бы за пределы тщательно разработанного и придуманного мира. Из квартиры, обставленной с маниакальностью тромплеев, так что и не отличить от «настоящего» жилья, героиня уходит в павильон и переживает ту же самую драму за пределами декорации, пока окончательно не уходит во «внешний» мир за пределами студии. Это довольно прямолинейный символизм, но интересно то, что игра Тильды Суинтон с пространством завораживает едва ли не больше, чем её безусловно гениальный монолог с ни разу не проявившим себя таинственным (бывшим) возлюбленным. Внутри декорации практически нет воздуха: обилие произведений искусства превращают кадр в игру в жанре «point-and-click», когда многочисленные детали отвлекают внимание от персонажа, но стоит актрисе выйти за пределы своей квартиры, как она безраздельно завладевает зрительским – и операторским – вниманием.
Парадоксальным образом уничтожение правдоподобной и реалистичной среды обитания персонажа сделало и его самого, и его историю более живой и естественной. Конечно, кино сложно приблизиться к современному театру с его почти полным отрицанием сценической площадки: не потому что павильоны это что-то важное, а потому, что для камеры любое пойманное пространство уже место съёмки, её мобильность и свобода перемещения лежит в органике самого вида искусства. То есть, другими словами, отсутствие декорации всё равно остаётся декорацией; и в таком случае переход персонажа из искусственно созданного «дома» на студийную площадку не создаёт принципиальной разницы. Важно другое: такое перемещение не разрушает рассказываемой истории, а органично встраивается в неё, при этом не нарушая степень доверия разворачиваемой трагедии.
Доверие зрителя намного более всеобъемлющее, чем об этом принято думать; и в случае с «Человеческим голосом» это играет добрую службу. Интересен, впрочем, и выбор актрисы на центральную роль: на первый взгляд Тильда Суинтон не кажется подходящей актрисой для проектов Альмодовара – её странная северная андрогинная внешность как будто бы мало вяжется с южным темпераментом режиссёра и его типажами женских персонажей. Не то чтобы кто-то не верил в её способность сыграть женскую боль от разрыва с мужчиной – кто на это способен? – но действительно ли это тот человек, который должен рубить топором свой дом в момент наивысшей душевной боли? Да. Просто да.
