Группа молодых танцоров после успешной репетиции закатывает вечеринку, которая оборачивается сплошным наркотическим бэд-трипом.
Секс, насилие, наркотики, смерть – любимые мотивы режиссера в обойме и в его новом фильме. Кажется, Гаспара Ноэ дождался праздника и на своей улице, когда в массовой культуре слово «странный» становится синонимом «крутого». За два десятка лет, не изменяя, в общем-то, себе и делая одно и тоже в кино, он превратился из автора нонконформистского гетто в культового и, что более удивительно, популярного режиссера, что и показал восторженный прием фестивальной публики премьеры фильма в Каннах, сопровождавшейся музыкой и танцами в кинозалах и рядом с ними.
Ноэ – один из главных бунтарей современного кино, примерно ту же роль десятки лет до него выполнял (а точнее и продолжает выполнять по сей день) его соотечественник и, очевидно, кумир – Жан-Люк Годар. В случае «Экстаза» это сравнение, пожалуй, становится более очевидным, чем прежде. Правда оно требует комментария на полях, что Годар-то бунтарь-интеллектуал, Ноэ же больше про инстинкты. И действительно описание «Экстаза», укладывающееся в одно предложение, ничего толком не скажет о фильме. Все описательные эпитеты, применимые к картине, – фильм-страсть, -похоть, -психоз, -экстаз, -оргазм – скорее про чувственное, а значит и сам фильм скорее не про «что», а про «как». Так что «Экстаз» – это кино-опыт, которым словами едва получится поделиться.
Фильм «Экстаз» и его последовательность
В фильме должно быть начало, середина и конец, но не обязательно именно в этом порядке. Возвращаясь к аналогии с Годаром, Ноэ буквально следует заветам старшего товарища и открывает фильм кадром, который должен бы быть концовкой. К черту правила. Сразу за ним идут финальные титры, а открывающие будут в середине фильме. Где-то между ними затесался пролог, в котором на экране телевизора появляются будущие герои. Все они молодые танцоры-самоучки, которых сам Ноэ выискивал на танцевальных баттлах, вог-баллах и в интернете, и для которых участие в этом фильме довольно уникальный шанс засветиться. Актёры отвечают на вопросы, вроде того, что для них значит танцевать и на что они готовы пойти ради успеха, а на полках по бокам телевизора красуются корешки от боксов, думается, любимых фильмов режиссера: «Суспирия», «Одержимая», «Андалузский пес», которые, безусловно, подготавливают зрителя к тому, что он увидит дальше.
Дикость и отрыв, конечно, появятся на экране, но «Экстаз» не торопится ставить ногу на газ, да и вообще, кажется, так и не разгоняется на полную катушку, как мог бы. Герои говорят о сексе и танцах чуть ли не больше, чем в итоге ими занимаются. Даже камера по началу долго остается в статике, а улетает в излюбленный режиссером астрал лишь в самом конце. По сути, «Экстаз» отчасти становится парафразом сцен предыдущих фильмов Ноэ: отеля любви из «Входа в пустоту» и ночного клуба из «Необратимости».
Но в отличие от того же «Входа в пустоту» в «Экстазе» режиссер не пытается передать внутренний опыт героев, их измененное состояние, а напротив хочет показать трезвому взгляду происходящее со стороны.
Фильм «Экстаз» и его лозунг
«Экстаз» не содержит никаких специальных дисклеймеров, мол, наркотики или алкоголь убивают. Разве что таковым можно воспринять один из множества а-ля годаровских лозунгов на весь экран, который можно считать, как режиссерский комментарий к разговору двух героинь об аборте: «Рождение – это уникальная возможность». Но не доверяйте легко режиссеру, возможно, это лишь затравка для будущей шутки про смерть. А шутки ли? Даже при всех подобных «подмигиваниях» автора в конечном итоге сам фильм воспринимается, как один сплошной дисклеймер, что в случае Гаспара Ноэ, человека с чертовщиной в глазах, даже удивительно.
АВТОР МИХАИЛ БОДУХИН
