III Курдский фестиваль глазами «Это надо видеть!»

Курдский кинофестиваль – добрая российская традиция, открывающая всем желающим (конечно, при условии, что те будут в Москве) не столько кино Курдистана, сколько кино о Курдистане. В программу включены фильмы не только конкретного региона (у которого есть понятные проблемы с представленностью национальной кинематографии в мировом кино), сколько летописи уже уехавших курдов и иностранцев, которые про курдов и Курдистан снимают. Этот образ неоднороден, но всегда поэтичен – не всегда в смысле возвышенной оды, а иногда в контексте низкой бытовой поэзии или горьких белых стихов.

Мы, к сожалению, не смогли охватить всю фильмографию фестиваля: за бортом остался короткий метр и несколько работ внеконкурсных программ. Но в остальном мы дадим представление о том, как видят курдов и курдистан они сами – и не только.

Картина открытия:

Фильм «Время пьяных лошадей» режиссёр Бахман Гобади.

Это традиционно внеконкурс: фильм открытия, как правило (но не всегда!) задаёт тему и тон всему фестивалю вообще. Фильм «Время пьяных лошадей» в этом отношении работает отлично: курдское кино, представленное на III фестивале, жёсткое, брутальное, но в то же время горько-нежное, какими бывают очень немолодые мужчины, прожившую долгую напряжённую жизнь. Тема детей-контрабандистов, зарабатывающих на лечение брата с ментальным и физиологическим расстройством, легко могла бы быть эксплуатационной, однако Бахману Габади хватает ума и такта этого не делать. Иранское кино очень близко стоит к неореализму, и «Время пьяных лошадей» в этом не исключение: оно неаккуратное, реалистичное, кудлатое в своих метафорах, но жёстко-драматичное в ударных сценах. Правда, без надрыва и сентиментального завывания о судьбе бедных-несчастных курдских сирот: потому что так настоящего сопереживания и сострадания, конечно, добьёшься, но уж слишком манипулятивными методами.

Впечатляет монтаж: операторская работа намеренно непричёсанная, и это вызывает уважения, но она впечатляющая не только за счёт самой себя, но и монтажа, выстраивающим намеренно неброские кадры в повествование сильное и горькое. Жаль, что за этот фильм нельзя было голосовать: думаю, своё количество любви и уважения он бы получил.

Конкурсная художественная программа:

Фильм «Дыра в стене» режиссёр Билал Коркут.

Фильм стал победителем конкурса, и это немудрено: в этом году в принципе очень сильная программа, но аналогов «Дыры в стене» нет. Не по уровню воздействия, а по уровню мастерства и простоты.

По сути, это что? Это как бы случайно подснятый разговор пьющих в забегаловке мужиков. У всех свои проблемы, у всех так или иначе неурядицы – настолько, что они даже вводят мораторий на использование слов вроде «безысходность», «нищета» и т.д., но веселиться просто чисто физически в этой атмосфере не получается. Съёмка не портретная даже, но при этом не имитирующая пошло мобильную: это бы сделало послание слишком навязчиво. Она – взгляд немого свидетеля этого обсуждения, она присутствует с ними и пьёт. И весь зал присутствует – и ему, как и участникам фильма, нечего сказать. Только по разным причинам.

Фильм «Перед наступлением ночи» режиссёр Али Кемал Чинар.

Главный лейтмотив курдских фильмов – разрушенный город; этот сюжет не присутствует в единичных фильмах. Остальные же так или иначе посвящены тяжелому наследию – а также родовой памяти, связанной с ними. Память – это то, что давит на семью в фильме: она – причина неустроенности одного, обиды другого, депрессии третьей и общей неудовлетворённости вообще всех. Отец семейства ходит по городу, вероятно, думая о том, как он выглядел в прошлом и продаёт фотографии; мать живёт прошлыми обидами и решается на ужасный поступок; а дочери приходится всё это разгребать и заедать дыру в душе, возникшую от тяжёлой памяти, атараксом. Это один из самых смелых фильмов фестиваля, периодически ступающий на табуированную тему – но робко, осторожно, и не из цензурного страха даже, а от сохранения деликатности самой истории. Один из примеров сильного феминистического кино, снятого мужчиной и не посвящённого феминизму напрямую – и от этого, честно говоря, становящегося сильнее.

Фильм «Я вырастил для тебя гранаты» режиссёр Джамиль Мафахери.

Фильм, который сознательно старается быть поэтичным, и прямо рифмует не образы-темы (хотя не без этого), а монтажные строки друг с другом. Это не референсы и отсылки, он не смотрится, а читается – как книга, в которой буквы заменены картинками. Его изложение очень тонкое, очень прочувствованное, но спотыкается о банальное техническое качество: выбранные камеры и наивные флешбеки не могут в полной степени передать ту красоту, что заложена сценарием и реализована выбранной фактурой – сказочной не по антуражу, но по духу. Тем не менее ощущение телефильма никуда не уходит – и очень прискорбно, поскольку это могли быть самые сочные гранаты со времён Параджанова, самые запертые голуби со времён Роя Андерсона, самые красивые национальные детские платья – а вот тут уже времена не подберёшь, у каждого они свои. Редкий фильм про глубоко укоренившийся мифологизм, а не про события недавнего прошлого и разваленную страну.

Конкурсная документальная программа:

Фильм «Хотелось бы, чтобы это был сон» режиссёры Сибель Оге и Барыш Эвиз.

Редкий фильм, снятый женщиной – и женщиной весьма необычной. Сибель Оге не то чтобы придерживается идеи женологии (направление специфически курдского феминизма, который стал основой для феминизма иранского), но очень здорово его идеи репрезентует. И, опять же, не через однообразного и типично западного нытья поп-феминизма, но через простую историю одной конкретно женщины, которая ради спасения мужа и семьи решается на отважный шаг. С документальной точки зрения фильм скорее телевизионный – но это вообще касается почти всех документальных проектов фестиваля, за исключением как раз кинематографически разнообразной «Памяти»: это в строгом смысле не фильмы, это манифесты. Манифесты болезненные, горькие и грозные. В том числе о том, что боль подстёгивает очевидно негероических людей быть героями: это почётно, конечно, но мучительно больно… и, на самом деле, хорошая жизнь строится так, что героями лучше бы и не быть. Но слава богу, всё закончилось. Слава богу.

Фильм «Память» режиссёр Вейси Алтай.

Лучшая версия «Свадьбы в Африне», но об этом чуть ниже.

По сути, оба фильма посвящены боли от нескончаемой войны, ужаса от разгула преступности и человеческим потерям. Но фильм «Память» делает важное: персонализирует эти потери. Это не народ, которых – кто его считает? А люди, разные, но с единой болью потери близких – даже не только детей (слезинкой ребёнка манипулировать легко, а особенно его смертью; но речь про манипуляцию не идёт). «Память» – наиболее кинематографичный фильм из представленных в программе: он комбинирует разные стили повествования, не концентрируясь на чём-то одном, и просто лучше сделан. Он всё ещё остаётся манифестом против убийств и боли родного народа, восстановлении и почтении памяти тех, кто пропал (а, по факту, умер кто под завалами, кто под пытками), но в то же время это ещё, ну, кино. В отличие от…

Фильм «Свадьба в Африне» режиссер Томас Сидерис.

Справедливости ради, «Свадьба в Африне» не фильм. Оно не выполняет функцию фильма – и не хочет им быть. Он – коллаж с закадровым голосом; он мозаичный и не нарративный, но ему это не надо. Это не анализ или сравнение причинно-следственных связей; это сбивчивый рассказ человека, охваченного горем и праведным гневом. Аннотация обещает историю людей со свадьбы – но её нет; есть обрывистые клочки памяти о том, что было в прошлом – потому что даже если в будущем и случатся свадьбы, то они не будут такими. Они будут обезображены трагедией, которую нельзя поправить.

И этот гнев чувствуется и сопереживается; но – должно ли это быть фильмом?.. Вероятно, визуальное повествование действует лучше любого другого. Но методы, выбранные для этой ярости, просто не рабочие – кроме текста, кроме самой идеи, благородного импульса. Монтаж делает эти дома похожими на многие другие за всю историю человеческих трагедий – а так делать нельзя; умершие люди просто не заслуживают уравнения их боли со всей другой – если изначально не стояло такой задачи. Должно ли это быть фильмом, если он не работает как фильм?..

С другой стороны, это подталкивает к размышлению о том, а что такое фильм вообще, но «Свадьба в Африне» уж какие обсуждения и готова вызвать, но явно не об этом. Так что и мы не будем их поднимать.

Картина закрытия:

Фильм «5 килограмм грецких орехов» режиссёр Бехруз Гобади.

То, что в другой стране (как правило, европейской) стало бы основой для нежного инди-фильма или пресного ромкома в исполнении Бехруза Габади стало бытовой, повседневной, но всё же трогательной истории. А собственно, истории ли? Здесь есть нарратив, и даже интрига (вполне киношная), но его безыскусность сближает «6 килограмм грецких орехов» со «Вкусом вишни» Аббаса Киорастами – ещё одним фильмом, не выглядящим фильмом вовсе. Это вторая тема, которую мы не хотели открывать в начале рецензии: фильмы курдских режиссёров в большинстве своём ставят под сомнения привычные массовому зрителю средства повествования: какие-то успешнее, какие-то чуть менее. Это вообще особенность иранской школы кинематографии, но курды этим пользуются особенно часто – и сложно представить себе кадры пескового оттенка из «5 килограмм грецких орехов» где-то в другом фильме.