Кошки в «Кошачьих мирах Луиса Уэйна» появляются на сороковой минуте. Этой мыслью можно было бы завершить рецензию, но это было бы несправедливо. В конечном счёте личность Луиса Уэйна, главного кошачьего живописца, не сводилась к одним лишь кошкам. В оригинале фильм называется «Электрическая жизнь Луиса Уэйна», и это имеет смысл: Луис Уэйн не одержимый кошатник, он – викторианский чудак, любимый типаж британской литературы и Бенедикта Камбербетча в частности. Он исследует электричество и пишет оперу – не зная основ музыкальной грамоты. Он художник, биолог и он невероятен. И первые 10 минут кажется, что фильм великолепно поймал сущность Луиса Уэйна – человека своего времени, такого специфического художника, который давно заслуживал о себе фильма-биографии. И непременно в воплощении Бенедикта Камбербетча – главного специалиста по британским чудакам, будь то Шерлок Холмс, Алан Тьюринг или любой из сыгранных персонажей английской литературы. И желание показать человека, перешедшего от реализма к фрактальным котам (задолго до открытия фракталов), через его страсть к электричеству – это тоже интересный гиммик, как минимум небанальный.
Но режиссёра Уилла Шарпа подводит чрезмерное стремление сохранить формулу биографического жанра. Байопики вообще очень сильно страдают от формальности и шаблонов, которые абсолютно одинаково подают истории абсолютно разноплановых персонажей: гениального математика, политической активистки или, как в нашем случае, кошачьего живописца и учёного-энтузиаста. В частности было принято довольно сомнительное решение построить завязку на влюблённости главного героя. Видите ли, в жизни Луиса Уэйна была Та Самая Женщина… ну вы понимаете, Та Самая одинаковая из фильма в фильм Женщина, которая вдохновляла всех персонажей байопиков девяностых, нулевых и десятых. У неё есть имя и даже собственный характер – нечастая роскошь такого типа персонажей, но проблема в том, что рассматривание невероятной, интереснейшей личности, попытки проанализировать истоки его невероятного таланта в итоге сводятся к банальному драматическому лавбургеру. Он заканчивается милосердно рано, но, по сути, именно он заводит динамо-машину сюжета и разворачивает невероятную кипучую деятельность главного героя.
И это совершенно не значит, что нельзя в байопиках раскрывать любовные линии или пытаться посмотреть на персонажа через призму его любовных отношений! Лучшие из фильмов-биографий пытались раскрыть своих персонажей именно благодаря их влюблённости. Но этот сюжет слишком часто выбирают в качестве лёгкого и стопроцентно удачного (в коммерческом смысле) способа создать драму в жизни известного человека. Он сразу даёт понятный конфликт, который можно не менять в зависимости от персонажа: несчастная любовь одинаково работает и у Луиса Уэйна, и у доктора Адамса, и у Фредди Меркьюри, и так далее. Стоит отдать должное, Уилл Шарп всё же не стал уделять отношениям Луиса Уэйна слишком много времени и даже попытался связать с ним другие сюжеты и конфликты. Но, в конечном счете, история потрясающего колоритного художника уходящего викторианства всё равно сводится к обречённой любви, стриггерившей его талант и безумие. Фильм «Кошачьи миры Луиса Уэйна» – очередная стандартная драма в исторических декорациях и совсем не историческим кастингом.
Это вызывает обиду не только потому, что сама история Луиса Уэйна подсказывает намного более интересные сюжеты и конфликты. Просто «Кошачьи миры» относится к той породе фильмов, когда актёры, постановщики, декораторы, операторы, художники по костюмам – в общем, почти вся съёмочная группа переигрывает режиссёра и сценариста. Выше говорилось про сомнительные кастинговые решения – они даже не столько странные, сколько изображающие историческое время не так, как должно быть, а так, как требуется. И хотя ни одного актёра или актрису нельзя обвинить в плохой игре, всё же цветной кастинг сильно ударяет по вериабельности биографического фильма. Впрочем, это объясняется тем, что Уилл Шарп не создаёт исторически достоверное полотно – это такая сказка, фантазия на тему перехода английского общества от викторианского к эдвардианскому периоду и дальше. Поэтому костюмы персонажей намного более пестры, чем того требовал вкус английских аристократов конца XIX–начала XX века, и поэтому порой в толпе угадываются современные силуэты. И оператор Эрик Уилсон эту сказочность передаёт: все самые сильные художественные решения так или иначе показывают некую фантазийность – через фильтры, радужное освещение или портретную съёмку в динамике. Визуальность «Кошачьих миров» не выглядит невероятной и не передаёт ни специфику «кошачьего» мира Луиса Уэйна, ни электрическую напряжённость драматических сцен, но это всё ещё очень красивый фильм. На него можно залипать, как во время просмотра тех самых открыток Уэйна или его более абстрактных полотен. Возможно даже что-то останется в памяти.
К сожалению, этого совершенно нельзя сказать про сам фильм. Уилл Шарп кажется человеком, интересующимся нестандартными судьбами, однако фильм «Кошачьи миры Луиса Уэйна» поражает своей нерискованностью. В картине можно угадывать мазки вдохновения отдельных участников съёмочного процесса, но – это традиционное голливудское прочтение жизненной истории необыкновенного человека. Хотя кому-то это как раз может показаться достоинством: по крайней мере, от этого фильма знаешь, чего можно ожидать.
