Фестивалю американского кино AMFEST, проходящему уже в шестнадцатый раз, удалось запрыгнуть в последние недели очередного пандемийного карантина и представить обширную программу, охватывающую невероятное жанровое и стилистическое разнообразие. И хотя в значительном количестве фильмов ощущается влияние коронавирусных ограничений, значительно сужающих число используемых локаций и персонажей, это не распространяется на все показанные фильмы – некоторые из них словно вырваны из другого, свободного времени, когда киносъёмки по всему миру не находились под угрозой срыва. Хотя и они прекрасно отражают дух времени – сложного, многоликого и не объяснимого прежними образами и словами.
Мы можем только порадоваться тому, насколько живучими, яркими и неодинаковыми оказываются американские независимые фильмы. И немного рассказать про каждый из них.
«Драмарама»
«Драмарама» – одна из ярчайших звёзд всего фестиваля, и это при том, что он охватывает три с половиной локации и концентрируется на истории ограниченного числа участников. Пока в мир выходят пресные христианские байопики и христплуатационные фильмы, которым совершенно не обязательно говорить именно про само христианство, дебютант в полнометражном кино Джонатан Высоцки выпускает озорную, смелую, неудобную и одновременно с тем очень уважительную ленту, в которой подростки-христиане предстают как живые люди, со своими интересами, понятиями о морали, уверенностью и неуверенностью в вере и простым очарованием умных и креативных подростков. Когда христианские фильмы нарочито избегают любого внутриконфессионального конфликта, «Драмарама» совершенно не боится сталкивать персонажей друг с другом, давать им возможность выяснять отношения, напарываться на противоречия, несовпадение взглядов и банальные социальные неудобства, с которыми сталкивается любой человек даже в кругу самых близких друзей. Собственно, это мог и не быть фильм о христианстве, потому что это в первую очередь яркий фильм о подростках, какие снимали в восьмидесятых – будь то «Клуб ”Завтрак”» или «Быстрые перемены в школе Риджмонт-Хай», но без сатирического обличения – верующих ли, атеистов ли, квир-подростков или ребят с консервативными взглядами на жизнь. Просто христианство добавляет определённой сложности во взаимоотношениях ребят и взаимодействия с окружающим миром. Это даже близко не «Pure Flix», которые даже и не пробуют добиться такого проникновения во внутренний мир верующих (и не верующих) подростков; фильм «Драмарама» помимо того, что невероятно смешная и захватывающая, затыкает действительно существующую в подростковом кинематографе лакуну. И делает это зажигательно, остроумно и с невероятным погружением в персональность каждого из собравшихся ребят.
Из всех камерных фильмов AMFEST-а «Драмарама» наиболее замкнутый – и это позволяет лучше сконцентрироваться на персонажах и актёрской игре. Вообще обращение к человеку, тщательное разглядывание человеческой личности в ограниченном пространстве – это лейтмотив всего фестиваля, и «Драмарама» в этом плане менее интимная, чем фильм «Уроки испанского», построенный на зум-общении двух людей и более никого. Но «Драмарама» оглядывает каждого из шести своих персонажей с предельным вниманием и восхищением их личностями – даже если эти ребята сложные люди сами по себе. И актёрские портреты именно в этом фильме подаются наиболее выпукло и колоритно: увы, это редкое достижение для фильмов, где весь каст составляют подростки, но «Драмарама» собрала невероятный джекпот из потрясающе талантливых ребят. Будь то драматично интеллигентный Зак Генри, излучающий солнечную дружелюбность Нико Гритэм или трогательно-застенчивая Меган Сури – каждый из них проделал невероятную работу и создал невероятно обаятельные и не одномерные образы самых классных и располагающих ребят за весь 2021-й год.
Кадры из фильма «Драмарама»
Кадры из фильма «Драмарама»
«Долина чудес»
Фильм «Долина чудес» продолжает традиции популярного для США жанра ужасов, рассказывающих про опасные и пугающие культы южной глубинки. Это сравнительно новый троп, который совершенно по-разному раскрывается как в «Детях кукурузы», так и в «Красном штате», и в «Мэнди», и в «Адском дожде» – одном из ранних представителей этого сюжета. «Долине смерти» хватает своеобразия, чтобы отличаться от них от всех, но при этом парадоксальным образом не хватает индивидуальности. Интересная фактурная идея о культе поклонников крови, выстроивших на ней собственную религию, тушится об темп – медлительный, неловкий, топчущийся на месте в то время, пока монтаж не может сфокусироваться на типе ужаса, который хочет спровоцировать у зрителя. Это мясной натурализм «Мэнди»? Это параноидальная маниакальность ощущения постоянной слежки «Кто не спрятался»? Это захватывающие побегушки Систеро от неестественно хохочущей девушки с ножом? Чередование приёмов обычно делает фильмы лучше, но в случае с «Долиной чудес» выдаёт расфокусированность, которая в том числе проявляется в путанице мотиваций. С одной стороны история идёт о девушке, находящейся в реабилитации, и, по всей видимости, склонной к экзальтации и галлюцинациям. С другой – о пугающем некомфортном культе, собирающем вокруг себя полусумасшедших, способных на нарушение личного пространства. С третьей – это мистическое путешествие, каким-то образом объединяющее в себе буквальные кровавые бани, регенерацию и сверхспособности, даруемые особенной кровью. С четвёртой – это метафора на рассыпающиеся отношения девушки с ментальными проблемами и эгоистом, не чурающимся измен, но при этом почему-то оказывающимся в финале единственным с моральным стержнем…
Впрочем, медленный темп позволяет погрузиться в меланхоличное пространство горной местности посреди нигде. Операторская работа Мэттью Хала не такая вышколенная, как в других его работах, однако именно созданные им изображения хоть немного передают тягучую динамику кошмарного полусна-полуяви, коей, по-видимому, и должна была стать «Долина чудес». К сожалению, монтаж с этой задачей абсолютно не справляется, и «Долина чудес» ощущается намного скучнее, чем само содержание его кадров.
Да и редко когда случается, что изобразительная сторона картин могла бы в полной мере заменить содержательную. А с этим у «Долины чудес» большие проблемы.
Кадры из фильма «Долина чудес»
Кадры из фильма «Долина чудес»
«Земляничный особняк»
Но есть другая премьера на AMFEST-е, которая позволит погрузиться в сновидческую атмосферу понемногу разворачивающегося кошмара! «Земляничный особняк» буквально происходит в мире снов, однако это совершенно не делает его странным или запутанным – несмотря на активное использование цветовых фильтров, сюрреалистические декорации и причудливый реквизит. Те приёмы, которые использует Кентакер Одли, в другом фильме могли бы показаться чрезмерными или навязчивыми – как, например, само сочетание фантастического действия в непредсказуемом мире снов и прямой критики консьюмеризма. Однако «Земляничный особняк» не обмазывает зрителя обличительным пафосом: у него хорошее воображение, чувство юмора и вкус, не позволяющий скатываться в социальный манифест.
Это один из тех редких случаев, когда разделить музыку, операторскую работу, актёрскую игру, декорации, постановку кадра и прочее не очень получается, потому что сложно сказать, что из этого всего воздействует больше всего. Фантастическая музыка Дэна Дикона, местами уходящая в импрессионизм? Особенное воздушное пространство (даже в тесных клаустрофобных сценах пожара и маркетинговой коробки), которое создаёт Тайлер Дэвис? Потрясающие костюмы, в равной степени дурацкие и пугающие? Невероятный стиль, созданный руками Бекки Моррин? Это даже не лоскутное одеяло из множества-множества отдельных элементов, причудливо соединённых один с другим, это единая картина, каждый мазок в которой оставлен множеством разных, бесспорно талантливых людей. Это то, что и должен представлять из себя любой фильм, но что, к сожалению, случается далеко не всегда.
Кадры из фильма «Земляничный особняк»
Кадры из фильма «Земляничный особняк»
«Комната писем»
Со стороны фильи «Комната писем» кажется единственным в программе, явно и целенаправленно претендующим на «Оскар», но при этом каким-то парадоксальным образом всё равно сохраняющим душу и даже некоторую интимность в интонациях. Сам концепт тюремного надзирателя, отслеживающего корреспонденцию заключённых, уже сам по себе заключает в себе мощный конфликт, который можно было подать и куда более эмоционально разрывающим образом. Но Эльвире Линд не поддаётся на провокативность материала и сохраняет чувство вкуса; хотя определённая манипулятивность в сюжете всё-таки присутствует. Но – спасибо Оскару Айзеку, монтажёру Адаму Нильсену и сдержанной палитре Сэма Чейза – «Комната писем» сохраняет внутреннее достоинство и не превращается в традиционный голливудский жестокий романс о моральной дилемме честного и доброго охранника, желающего помочь своим заключённым. «Комнату писем» не обвинишь в тонкости послания, но, с другой стороны, люди намного проще воспринимают истории с наиболее понятной и доходчивой моралью, и хорошо, что в этом случае она не перебивает нежной созерцательности – и того самого внимания к людям, которым так отметился ряд наиболее успешных фильмов фестиваля. Наверное, это не самый яркий оскаровский номинант, но он хотя бы попытался сохранить душевность и душевную камерность.
Кадры из фильма «Комната писем»
Кадры из фильма «Комната писем»
«Лебединая песнь»
Квир-тема уже давно является одним из основных направлений независимого американского кино. Пока мейнстрим только учится говорить на эту тему, в основном прибегая к тенденциозности, которую можно легко убрать для более широкого проката, независимый авторский кинематограф перешёл к жанровым экспериментам, дарующим разнообразие и неординарные подходы к вопросу. Пока главный герой «Драмарамы» пробует найти язык, чтобы совершить каминг-аут перед своими религиозными друзьями, а персонаж «Уроков испанского» переживает потерю супруга, «Лебединая песнь» пишет оду квир-разнообразию, по сути, концентрируясь на истории одного очень конкретного пожилого парикмахера – давным-давно похоронившим мужа и теперь, перед самой смертью, возвращающим себе вкус к жизни. Тодд Стивенс – человек, специализирующийся на историях про повседневное существование гомосексуалов, в кои-то веки не концентрируется на гомосексуальности самой по себе: главный герой «Лебединой песни» всё про себя уже давно знает и не планирует продолжать личную жизнь. Его гомосексуальность – неотъемлемая черта образа, но, в сущности, речь идёт не о ней, а о попытке вернуть жизни былой вкус хотя бы в самый последний момент. Необходимость выбрать между бегством и последним рискованным и красивым жестом.
О чём-то подобном рассказывает и фильм «Нам всем конец», ровно с тем же результатом и исходом. Но «Лебединая песнь» не столь психоаналитична и, скорее, предлагает не погружаться в самоанализ, а насладиться красотой последнего момента. И красоты в нём действительно много: работа оператора Джексона Уоррена Льюиса, может быть, не такая эстетская, как у Тайлера Дэвиса или Мэттью Хала, но она подчёркивает невероятный свет, сопровождающий мистера Пэта во снах и реальности. Эти пространства не разграничиваются, как в «Земляничном особняке», но при этом не делают фильм фантазийным и сказочным: внутренний мир главного героя включён в происходящее с ним, и мысленный монолог с погибшей клиенткой абсолютно равноправен другим, «реальным» событиям.
Но самое главное – это, конечно, бенефис Удо Кира, потрясающего актёра независимого авторского кино. Невероятен он более или менее всегда, вне зависимости от того, играет ли Удо Кир у Ларса фон Триера или в «Железном небе», но мистер Пэт – роль, которую не мог бы сыграть кто-то другой. Своеобразная манерность Удо Кира сделала его персонажа совершенно неотразимым – даже в те моменты, когда он совершенно не планировался таковым. Диапазон образа одного и того же персонажа совершенно невероятен – особенно учитывая не такой уж и длинный хронометраж картины. Правда, за блистательной игрой Удо Кира легко пропустить другие актёрские удачи, но это было бы крайне несправедливо: и хотя Удо Кир – король всего фильма, то Дженнифер Кулидж – королева эпизода, а Энни Китрал, хотя не говорит ни слова, завораживает при каждом появлении.
«Уроки испанского»
Скринлайф – очень специфический вид киноязыка, который в основном пытаются раскрыть в контексте фильмов ужасов, лишь изредка пробуя его адаптировать под другие жанры. И только Натали Моралес раскрыла всю перспективу ромкомов в жанре скринлайф.
Ну, как ромкомов… Фильм «Уроки испанского» подается как смешная и легкомысленная романтическая история между учительницей испанского и её учеником. Это определённо трогательная и романтическая, но даже близко не комедийная – хотя всё ещё со смешными шутками. В какой-то момент у одного из персонажей умирает супруг, а у другого жизнь перманентно разваливается на части, и он испытывает от этого боль и тоску. Конечно, последние годы ромкомы всё чаще и чаще обращаются к серьёзным, совсем нешуточным темам, но дело в том, что «Уроки испанского» целиком и полностью посвящены доверительным разговорам, откровениям и взаимной эмпатии. Она часто становится предметом для шуток, но эти грустные, мучительные разговоры создают совершенно не комедийную атмосферу.
Но, если не воспринимать «Уроки испанского» как комедию, то не проникнуться им невозможно! Это, конечно, фильм ковидной эпохи, но он один из немногих, кто извлёк из сложившихся ограничений максимальный простор для художественных экспериментов. Это тот редкий случай, когда даже качество камер на разных носителях играют важную роль – и низкое качество изображения с дешёвого ноутбука по силе воздействия на зрителя синонимично более дорогой оптике с другого носителя. Потому что в конечном счёте «Уроки испанского» привлекают к самому важному – к человеку в кадре, к его мимике, языку тела и поведению. К его личности.
Если «Драмарама» показывает широкий каст персонажей, то кроме Натали Моралес и Марка Дюпласса, на десктоп-камеры не попадает более никто – лишь изредка слышны закадровые голоса. Фактически действие «Уроков испанского» можно было разыграть на самих ноутбуках, и фильм нисколько бы не потерял в ценности – в отличие от многих других картин, для которых кинотеатральное посещение было бы принципиальным моментом в восприятии. В конечном счёте, именно такая скромность и лаконичность позволяет полностью проникнуться разворачивающейся на экране трогательной и милой любви-дружбе двух очень добрых, но несчастных людей.
Кадры из фильма «Уроки испанского»
Кадры из фильма «Уроки испанского»
«Нам всем конец»
Коронавирусная пандемия, как и следовало ожидать, усугубила ожидание конца света в искусстве. И хотя постапокалипсис как жанр немножко сдал перед сериалами про массовые эпидемии, но фильмы на тему меланхоличного ожидания последнего дня стали появляться несколько чаще, чем раньше. В этой теме «Нам всем конец» добавляет лишь удивительный флегматизм перед осознанием неизбежности смерти и психоаналитическое приключение вглубь своих ментальных травм. Мир, в котором почти у каждого человека существует внутреннее «я», младше его по возрасту, сам по себе вызывает интерес, а уж в контексте истории, где главная героиня в самый последний день своей жизни ходит по городу и пытается поговорить с людьми, которые в прошлом её обидели, добавляет интересных обертонов.
«Нам всем конец» – фильм преимущественно разговорный, и, в отличие от «Эвакуации», диалоги главных героинь не кажутся затянувшимся стендапом. Но при этом им несколько не хватает развития: если диалоги «Уроков испанского» были связаны с форматом скрин-лайфа и позволяли сфокусироваться на динамике между двумя героями, то в большинстве сцен присутствие внутренней «Я» героини совершенно необязательно и не играет никакой роли. За ней приятно наблюдать, Кэйли Спэни в роли нескладного подростка невероятно очаровательна, но сложно проигнорировать тот факт, что её персонаж идёт довеском к сюжету и по-настоящему срабатывает лишь в ограниченном количестве сцен.
Как и в «Уроках испанского» и «Долине чудес», режиссёр картины также исполняет в ней главную роль. Из фильмографии Зои Листер Джонс может показаться, что типаж интровертной запутавшейся девушки ей не очень свойственен, однако она хорошо ведёт своего персонажа через все эпизоды фильма. К сожалению, большую часть из них можно перетасовать в свободном порядке, и никаких принципиальных изменений внутри главной героини так и не произойдёт, но это даже создаёт интересную атмосферу случайности происходящего. Совершенно необычный день, который проживается как самый обыкновенный, в котором что-то происходит, но, по сути, это не очень важно. Всё равно конец у него будет один.
«Янник. Путь артиста»
Единственный документальный фильм фестиваля повторяет ошибку многих других документальных фильмов, снятых начинающими режиссёрами – при том, что снят человеком, занимающегося исключительно документальными фильмами о классической музыке и музыкантах, которые её исполняют. Работам Сьюзан Фрёмке свойственен примат впечатления над содержательностью: она – мастер звука в кинематографе, передающий почти тактильные ощущения от музыки. И когда речь идёт непосредственно о музыке, ей нет равных: Фрёмке не только умеет снимать оркестровую музыку интересно, но и создать эффект присутствия.
Другое дело – когда речь идёт о чьей-либо судьбе. Фрёмке не очень даётся искусство нарратива: «Янник. Путь артиста» в конечном варианте представляет аудиовизуальную стенгазету, составленную вперемешку из архивных фотографий, сьёмок репетиций и ничего не значащих – в рамках фильма – сведений. Вопреки названию, фильм не воссоздаёт путь артиста: он лишь изредка сообщает факты из биографии Янника Незе-Сегена, которые идут в свободном порядке и не создают собственно путь его жизни. То, что у документального фильма нет сюжета, не такая большая проблема, но тогда ему нужно предлагать что-то ещё, а у «Янника» нет ничего такого, что могло бы заменить нарратив. Он даже не передаёт толком масштаб рассказываемой личности: Янник, несмотря на свои безусловные таланты, ощущается просто как один из многочисленного ряда молодых режиссёров, про которых как будто бы нечего рассказывать. И когда в отдельных фрагментах появляется музыка Верди из «Травиаты», она полностью заслоняет собой главного, по идее, персонажа истории.
Возможно, дело ещё в том, что «Янник» удивительно неизобретательно – для Фрёмке – снят. По сути, все эти кадры можно с лёгкостью заменить на телевизионные трансляции выступлений оркестров Метрополитен-Опера: в них нет ни глубины, ни интересного портретирования, ни движения звука в оркестровой яме и на сцене – грустный недостаток фильма для кинотеатрального показа.
Фильм «Янник. Путь артиста» может оказаться полезным рассказом для тех, кто уже вовлечён в мир классической музыки и хочет узнать о наиболее ярком даровании канадских дирижёров, но, кроме своей познавательности, предложить ему и нечего.
